Монтер

Я, ребятишки, зря спорить не буду – кто важней в театре: актер, режиссер или, может быть, театральный плотник. Факты покажут. Факты всегда сами за себя говорят.

Дело это произошло в Саратове или в Симбирске, одним словом, где-то недалеко от Туркестана, в городском театре. Играли в этом городском театре оперу. Кроме выдающейся игры артистов был в этом театре, между прочим, монтер – Иван Кузьмич Мякишев.

На общей группе, когда весь театр снимали на карточку, монтера этого пихнули куда-то сбоку, – мол, технический персонал. А в центр на стул со спинкой посадили тенора.

Монтер Иван Кузьмич Мякишев ничего на это хамство не сказал, но затаил в душе некоторую грубость.

А тут такое подошло. Сегодня, для примеру, играют «Руслана и Людмилу». Музыка Глинки. Дирижер – Кацман. А без четверти минут восемь являются до этого монтера две знакомые ему барышни. Или он их раньше пригласил, или они сами приперлись – неизвестно. Так являются эти барышни, отчаянно флиртуют и вообще просят их посадить в общую залу – посмотреть на спектакль.

Монтер говорит:

– Да ради бога, медам. Сейчас я вам пару билетов сварганю – будьте уверены. Посидите тут у будки.

И сам, конечно, к управляющему.

Управляющий говорит:

– Сегодня вроде как суббота. Народу пропасть. Каждый стул на учете. Не могу.

Монтер говорит:

– Ах, так! – говорит. – Ну, так я играть отказываюсь, одним словом, отказываюсь освещать ваше производство. Играйте без меня. Посмотрим тогда, кто из нас важней и кого сбоку сымать, а кого в центр сажать!

И сам обратно в будку. Выключил по всему театру свет к чортовой бабушке, замкнул на ключ будку и сидит – отчаянно флиртует.

Тут произошла, конечно, форменная абструкция. Управляющий бегает. Публика орет. Кассир визжит, пугается, как бы у него деньги в темноте не уперли. А бродяга, главный оперный тенор, привыкший сыматься в центре, заявляется до дирекции и говорит своим тенором:

– Я в темноте петь тенором отказываюсь. Раз, – говорит, – темно – я ухожу. Мне, – говорит, – голос себе дороже. Пущай, сукин сын, монтер поет.

Монтер говорит:

– Пущай не поет. Наплевать ему в морду. Раз он, сволочь такая, в центре сымается, то и пущай одной рукой поет, другой свет зажигает. Дерьмо какое нашлося. Думает тенор, так ему и свети все время. Теноров нынче нету.

Тут, конечно, монтер схлеснулся с тенором.

Вдруг управляющий является, говорит:

– Где эти чертовы две девицы? Через их полная гибель. Сейчас я их куда-нибудь посажу, корова их забодай.

Монтер говорит:

– Вот они. Только не через их гибель и не через тенора, а гибель через меня. Сейчас, – говорит, – я свет дам. Мне энергии принципиально не жалко.

Дал он сию минуту свет.

– Начинайте, – говорит.

Сажают тогда его девиц на выдающиеся места и начинают спектакль.

Теперь и разбирайтесь, кто важнее в этом сложном театральном механизме.